ЕСПЧ: право на проживание с ребенком и разрешение на выезд за границу

12 декабря 2017 г. Европейский Суд рассмотрел дело "Малинин против России" (жалоба №70135/14), признав неприемлемой жалобу о нарушении прав заявителя, гарантированных статье 8 Конвенции, в той части, которая касалась судебных разбирательств о месте проживания его сыновей и разрешений на выезд за границу.

Press Release

Заявитель, Алексей Малинин, является гражданином России, который живет в Нижегородской области (Россия).

В 2014 г. г-н Малинин пожаловался в Европейский Суд на постановления национальных судов о том, что его сыновья должны жить с его бывшей женой, а не с ним, и что ей разрешено вывезти детей в Германию, несмотря на его возражения, что они там останутся проживать.

Г-н Малинин и его жена развелись в 2011 году, имели двух сыновей в 2006 и 2008 г.р. После развода г-н Малинин подавал иски в 2011, 2013 и 2014 годах об определении места проживания детей с ним, но национальные суды (включая апелляционные и кассационные инстанции) отказали в удовлетворении всех его исков. В мае 2013 года он получил разрешение на общение с детьми.

В декабре 2014 года суды разрешили бывшей жене г-на Малинина отвезти детей в Германию в отпуск, несмотря на возражения Малинина. Позже в 2015 г. она снова обратилась в суд за разрешением на поездку в Германию, заявив, что г-н Малинин отказался в досудебном порядке дать свое разрешение на поездку. Г-н Малинин, в свою очередь, просил принять временные меры, чтобы пресечь возможность детям покинуть Россию до рассмотрения спора по существу. Данное ходатайство было отклонено в марте 2015 года. В мае того же года бывшая жена г-на Малинина получила разрешение суда на вывоз детей в Германию на летние каникулы.

В июле 2015 года мать детей вышла замуж за гражданина Германии, а затем уехала в Германию с двумя детьми. Через два месяца у нее появился еще один ребенок. Сыновья Малинина в настоящее время живут в Германии со своей матерью, ее новым мужем и их сводным братом.

Г-н Малинин пытался добиться обеспечения исполнения решение суда от 2013 года о порядке общения со своими сыновьями, но это было невозможно, потому что дети находились в Германии. Бывшая жена г-на Малинина в связи с трудоустройством впоследствии обратилась в российский суд с просьбой разрешить проживание детей с ней в Германии, а гр-н Малинин подал встречный иск об установлении места жительства детей с ним в России. Ссылаясь на статью 8 (право на уважение частной и семейной жизни), г-н Малинин жаловался на выдачу разрешения проживать детям с матерью и разрешений, позволяющих его бывшей жене и его детям выезжать в Германию, отклонив его ходатайство о принятии временных мер.

Из постановления ЕСПЧ.

Заявитель утверждал, что отказ в выдаче разрешения на проживание сыновей с ним и судебное разрешение на выезд детей за границу со своей матерью нарушили его право на уважение его семейной жизни.

Европейский Суд рассмотрел жалобы на следующие решения национальных судов:

- о порядке проживания от 8 апреля 2014 года;

- о разрешении от 6 мая 2015 года на то, чтобы дети выезжали за границу со своей матерью и на отказ принять временные меры до окончания судебного разбирательства.

1. Порядок подачи исков

(a) Первый иск о проживании

8 октября 2011 года заявитель забрал детей из дома во Владимире и привез их в город Шахуня в Нижегородской области, где проживала его мать. От бывшей супруги согласие на это он не получил. Затем заявитель обратился в Шахунский районный суд Нижегородской области с иском о порядке проживания детей с ним. 24 октября 2011 года бывшая супруга подала встречный иск с просьбой об установлении места проживания детей с ней во Владимире. В ноябре 2011 года заявитель вернул детей их матери во Владимир.

19 января 2012 года эксперты, назначенные судом, представили свое заключение. Они обнаружили, что заявитель был уверенным в себе, властным и склонным лгать. Он был эмоционально стабилен, но в то же время легко увлекался и искажался в своих интересах, что могло означать, что он не всегда хотел бы заботиться о своих детях. Заявитель стремился провести много времени с детьми и был против их наказания. Супруга была импульсивной, тревожной, неуверенной в себе и эмоционально неустойчивой. Ее интеллектуальные способности были низкими. Ее манера воспитания была неустойчивой: она колебалась между чрезмерными требованиями и наказаниями. Ее манера воспитания могла нанести ущерб психологическому развитию детей. Сын Н. имел более тесную эмоциональную связь с отцом, чем с матерью. Что касается сына В., то любые ситуации, связанные с его матерью, были стрессовыми для него, потому что они были связаны с чрезмерными требованиями и наказаниями.

Орган опеки и попечительства высказал мнение, что дети должны проживать вместе с матерью. У матери были лучшие условия жизни. Дети посещали школу (Н.), детский сад (В.) и различные внеклассные занятия по месту жительства во Владимире. Супруга хорошо заботилась о детях и не мешала им видеть своего отца.

Заявитель представил аудиозаписи своих бесед с детьми. Психолог, который проанализировал эти записи, заявил в суде, что родители оба отказались от сотрудничества и оба были одинаково ответственны за стресс, от которого страдали Н. и В. Аудиозапись, представленная заявителем, показала, что он пытался манипулировать детьми, говоря, что они хотят жить с ним. По мнению психолога, у детей была крепкая привязанность к матери. Было предпочтительнее, чтобы они жили с ней во Владимире, где условия жизни были более комфортными и где они постоянно жили с момента своего рождения.

20 февраля 2012 года Шахунский районный суд удовлетворил исковое заявление бывшей супруги и отказал в иске заявителя. Суд усомнился в подлинности справки о трудоустройстве от частной компании, представленной заявителем. Учитывая, что он не представил никаких официальных документов, подтверждающих его работу, суд установил, что он не доказал, что у него есть постоянный доход. Не было доказательств того, что заявитель поддерживал своих детей финансово в течение периода после его развода с супругой. С февраля до октября 2011 года, когда дети жили со своей матерью, заявитель начал выплачивать алименты после того, как в октябре 2011 года он подал заявку на получение прописки по месту жительства. Заявитель, кроме того, попросил, чтобы детское место жительства было исправлено по адресу его матери, которое указывало, что он не собирался заботиться о них лично. Из аудиозаписей, представленных заявителем, было ясно, что заявитель попытался манипулировать детьми и заставить их сделать выбор между родителями. Поэтому он был готов достичь своих целей любыми средствами, даже ценой страдания своих детей. Кроме того, он забрал детей из их дома во Владимире и привел их в квартиру своей матери в Шахуне без согласия супруги.

Согласно показаниям свидетелей, мать всегда заботилась о детях. Она всегда сопровождала их в школу и внеклассные мероприятия. Тот факт, что у нее была частичная нетрудоспособность, никогда не мешала ей поднимать их и заботиться. Тот факт, что условия жизни заявителя были лучше, был недостаточным для того, чтобы удовлетворить требование о проживании детей с ним. Заявитель не убедил суд в том, что у детей была более крепкая привязанность к нему, чем к их матери. Дети всегда жили со своей матерью, за исключением нескольких недель в летние каникулы, когда они остались с ним в квартире бабушки в Шахуне. Не было никаких доказательств того, что мать кричала или чрезмерно наказывала детей. Хотя эксперты действительно обнаружили, что ее образ воспитания неустойчив, в их заключении не упоминается, что она может нанести ущерб их психологическому развитию. Более того, из аудиозаписей было видно, что именно заявитель пытался настроить детей против их матери. Орган опеки и попечительства также считал, что в интересах детей жить с матерью. Учитывая, что мать никогда не мешала заявителю видеть детей, заявитель мог бы посещать их так часто, как ему хотелось, а дети продолжали жить в знакомой им среде.

29 мая 2012 года Нижегородский областной суд оставил в силе решение, установив, что оно было законным и обоснованным. Кассационная жалоба заявителя была отклонена судьей Нижегородского областного суда 30 ноября 2012 года.

(b) Второй иск о проживании

В январе 2013 года заявитель обратился в Октябрьский районный суд г. Владимира с иском о пересмотре условий проживания детей. Он попросил изменить место проживания, в соответствии с которым Н. и В. будут жить с ним во Владимире. Он, в частности, указал, что дети хотели жить с ним. Он забирал их из школы почти каждый день в последнее время и возвращал их матери только для сна. Мать кричала на детей, била их и унижала. Она не работала и жила на социальных пособиях по содержанию детей. В качестве альтернативы он попросил принять обеспечительные меры, утверждая, что ответчица иногда мешала ему видеть детей.

4 марта 2013 года Н. и В. были исследованы психологом, который обнаружил, что их психологическое состояние было хорошим. Дети смирились с разводом своих родителей и больше не испытывали никаких негативных эмоций в этой связи. Их отношения с матерью были дружественными. Они считали ее семьей, а своего отца считали другом, который регулярно приходил играть с ними.

22 марта 2013 года орган опеки и попечительства высказал свое мнение по этому делу. Он установил, что оба родителя имеют удовлетворительные условия жизни. Сын Н. выразил желание жить с заявителем. Орган опеки считал, что было бы желательно провести психологическую экспертизу детей для оценки их привязанности к каждому из родителей. Однако ответчица возражала против любого обследования ее детей психологом. При этом орган опеки узнали, что она тайно виделась с психологом. Дети сказали психологу, что хотят жить с отцом. Учитывая, что дети еще не достигли возраста, когда они смогли составить собственное мнение по этому вопросу, поскольку они все еще были впечатлительными и изменчивыми, орган опеки считал, что дети могут продолжать жить со своей матерью. Заявитель должен иметь возможность регулярно общаться с детьми в течение двух выходных дней в месяц.

6 мая 2013 года Октябрьский районный суд отказал заявителю в удовлетворении иска. Было установлено, что ответчица была безработной и что у заявителя была постоянная работа. Условия жизни обоих родителей были удовлетворительными. Суд принял к сведению заключение экспертов от 19 января 2012 года, отметив, что эксперты обнаружили, что отношения между родителем и детьми были сложными в семье заявителя. Однако в заключении не содержалось четкого вывода о том, что дети были привязаны к отцу больше, чем к их матери. Заявитель не доказал, что ответчица кричала на детей, унижала их или пренебрегала родительскими обязанностями. Доказательства показали, что она заботилась о детях.

Суд далее постановил, что дети Н. и В. имеют право поддерживать контакт со своим отцом и членами его семьи и определил график общения следующим образом. Заявитель должен был иметь возможность общаться с детьми каждые выходные с 17:00 в субботу до 19:00 в воскресенье по месту жительства заявителя с предварительным согласованием с матерью.

25 сентября 2013 года Владимирский областной суд оставил в силе решение. Кассационная жалоба заявителя была отклонена судьей Владимирского областного суда 14 мая 2014 года.

(c) Третий иск о проживании

4 октября 2013 года заявитель подал в Октябрьский районный суд новое заявление о порядке проживания детей с ним. Он утверждал, что сын В. в настоящее время живет с ним и не хочет возвращаться к матери, которая кричала на него и физически наказывала. И В., и Н. неоднократно заявляли, что хотят жить с отцом. Заявитель посвятил много времени детям, забирая их после школы, проводя с ним досуг и обучение. У него был хороший и стабильный доход и хорошие условия жизни. В отличие от этого, ответчица не работала и не имела никаких доходов, кроме социальных выплат и алиментов, которые она получила от заявителя. Поэтому заявитель поддерживал детей в финансовом отношении. Заявитель далее опирался на экспертное заключение от 19 января 2012 года, из которого было очевидно, что у детей была более крепкая привязанность к отцу, чем к их матери, что любые ситуации с участием их матери были стрессовыми для них, и что материнские методы воспитания были пагубными для психологического развития детей. Заявитель представил аудиозапись многих разговоров, которые он имел с детьми в период с марта 2012 года по сентябрь 2013 года. Дети неизменно заявляли, что хотят жить с заявителем, жаловались, что мать на них кричала, избивала ремнем.

19 февраля 2014 года орган опеки высказал свое мнение по этому делу. Он установил, что сын В. действительно жил с заявителем во время его болезни (с V.) с 25 сентября по 31 октября 2013 года. Однако он вернулся к матери. Дети также оставались с заявителем по выходным. Заявитель всегда сопровождал В. в детский сад и Н. на внеклассные мероприятия. Он без задержек выплачивал алименты и регулярно предоставлял детям дополнительную финансовую поддержку. Заявитель находился в постоянной занятости и имел высокий стабильный доход. Ответчица была частично нетрудоспособной и не работала. Ее мать и бабушка помогали ей воспитывать детей. По словам ответчицы, дети были очень привязаны к отцу, каждый день разговаривал с ним по телефону и проводил с ним свой отпуск. Орган опеки пришел к выводу, что дети были привязаны к обоим родителям, что мать хорошо заботилась о здоровье и развитии и что их условия жизни были надлежащими. Поэтому дети могли продолжать жить со своей матерью.

Представитель органа опеки заявил на слушании, что он некоторое время следила за семьей. У него сложилось впечатление, что дети одинаково привязаны к обоим родителям, и оба родителя одинаково хорошо заботятся о них. Недавно он отметила позитивные изменения в очень конфликтных отношениях между родителями. В частности, мать позволяла отцу проводить больше времени с детьми, чем раньше. Отец взял детей из школы, и они провели выходные и часть своих каникул вместе с ним. Считает, что нет никаких оснований менять условия проживания детей и рекомендует детям продолжать жить со своей матерью.

Соседка заявителя заявила, что она часто видела, как заявитель ходил и играл с детьми. Она думала, что он очень хороший отец и что дети его любят. В октябре 2013 года ответчица приезжала в квартиру заявителя посреди ночи, по крайней мере, три раза. Она кричала, пригрозила сломать окна и забрать детей у заявителя силой. Соседи позвонили в полицию, которая увезла ответчицу.

В ответ на просьбу заявителя о воспроизведении аудиозаписей, представленных им 4 октября 2013 года, судья заявил, что это не обязательно, потому что другая сторона не оспаривала их. На слушании было рассмотрено письменное описание заявителем этих аудиозаписей.

Заявитель также попросил приобщить копию экспертного отчета от 19 января 2012 года в качестве доказательства. И ответчица, и орган опеки возражали, утверждая, что экспертиза была проведена за два года до этого и поэтому устарела. Суд отклонил ходатайство, установив, что экспертное заключение уже было проанализировано судами, которые вынесли решение о проживании детей с матерью.

19 февраля 2014 года Октябрьский районный суд назначил психологическую экспертизу детей на предмет оценки их отношения с обоими родителями.

8 апреля 2014 года эксперт сообщил, что сделать заключение невозможно, поскольку мать отказалась прийти на исследование и привезти детей. Суд счел, что нет необходимости назначать повторную экспертизу, поскольку имеется достаточный материал для принятия решения по этому делу.

Октябрьский районный суд 8 апреля 2014 года отказал в удовлетворении иска заявителя. Суд не нашел никаких оснований для изменения условий проживания, установленных в решениях судов от 20 февраля 2012 года и 6 мая 2013 года. У него не было оснований сомневаться в том, что ответчица любила своих детей и заботилась о них. Утверждения заявителя о том, что воспитание ребенка матерью было вредно для развития детей, не были подтверждены доказательствами по делу. Уголовное производство по обвинению в мошенничестве против нее было прекращено. Ее условия жизни были удовлетворительными. Тот факт, что у нее нет работы или дохода, не оправдывает удовлетворения иска об изменении места жительства детей. Она не мешала заявителю видеть детей так, как ему хотелось. Как указано в решении от 6 мая 2013 года, в экспертном заключении от 19 января 2012 года не содержится четкого вывода о том, что дети больше привязывались к отцу, чем к их матери. Орган опеки установили, что дети одинаково привязаны к обоим родителям. Поэтому не было причин выносить решение о проживании в пользу заявителя.

1 июля 2014 года Владимирский областной суд оставил в силе решение, установив, что оно было законным и обоснованным. В частности, он утверждал, что заявитель не доказал, что были достаточные основания для изменения условий о проживании, установленных более ранними решениями судов. Никаких исключительных обстоятельств, гарантирующих отделение детей от их матери, не было установлено. Не было доказано, что дети имели исключительно сильную привязанность к отцу или хотели жить только с ним. В таких обстоятельствах и с учетом возраста детей, их сложившегося образа жизни, удовлетворительных условий жизни обоих родителей и мнения органа опеки, решение сохранить порядок проживания в пользу матери отвечало интересам детей. Кассационная жалоба заявителя была отклонена судьей Верховного Суда Российской Федерации 8 декабря 2014 года.

2. Отъезд детей в Германию и последующие разбирательства

4 декабря 2014 года Октябрьский районный суд г. Владимира разрешил бывшей супруге заявителя вывезти за границу детей на зимние каникулы. 15 декабря 2014 года дети уехали в Германию вместе с матерью. Они вернулись в Россию 9 января 2015 года. Решение от 4 декабря 2014 года было отменено, поскольку установлено нарушение территориальной подсудности при рассмотрении иска.

В неуказанный срок мать детей обратилась в Ленинский районный суд г. Владимира с просьбой разрешить детям выезжать с ней в Германию в течение приближающихся школьных летних каникул, жалуясь, что заявитель отказался дать такое разрешение в досудебном порядке. Заявитель подал возражения, указав, что, если дети уйдут на все летние каникулы, он не сможет их увидеть в течение трех месяцев. Он также указал, что существует риск того, что дети не вернутся из Германии. Он попросил принять временные меры, запрещающие детям покидать Россию на период судебного разбирательства. 12 марта 2015 года Ленинский районный суд отклонил ходатайство заявителя, установив, что применение запрошенных промежуточных мер будет означать предрешение дела.

6 мая 2015 года Ленинский районный суд разрешил поездку детей за границу на период с 1 июня по 31 августа 2015 года. Суд установил, что мать намерена путешествовать в Германии вместе с В. и Н. во время летних школьных каникул. Она получила гарантию на проживание от сестры своего нового партнера, которая постоянно жила в Германии. Однако заявитель отказался дать сыновьям В. и Н. разрешение на выезд без объяснения причин. Суд установил, что родители не могут осуществлять родительские права в ущерб правам своих детей. В частности, право детей на выезд не может зависеть от желания родителей разрешать выезд за границу, особенно в случае разногласий между родителями.

Заявитель подал апелляцию. Он утверждал, что согласно внутреннему законодательству, если ребенок покинул Россию в сопровождении одного из родителей, разрешение от другого родителя не требовалось; такое разрешение требовалось только в том случае, если ребенок уехал за границу без сопровождения родителей. Разрешение на судебное путешествие может быть предоставлено только в том случае, если один из родителей официально возражал против выезда ребенка за границу. Учитывая, что заявитель никогда не подавал такое возражение в соответствии с процедурой, установленной законом, судебное разрешение на поездки было незаконным и ненужным.

9 июля 2015 года бывшая супруга заявителя вышла замуж за гражданина Германии и переехала к нему с сыновьями Н. и В. В сентябре 2015 года она родила ребенка. Сыновья Н. и В. На день подачи жалобы проживали в Германии со своей матерью, ее новым мужем и их сводным братом.

Заявитель подал дополнительную апелляцию, заявив, что, хотя решение от 6 мая 2015 года еще не вступило в силу, бывшая супруга смогла уехать с детьми в Германию. Этот факт наглядно продемонстрировал, что для выезда из России не требуется судебное разрешение. Однако он был использован бывшей супругой для получения германской визы для детей, которую она не могла получить иначе, без согласия заявителя. Заявитель также жаловался, что дети не вернулись в Россию к 31 августа 2015 года, хотя судебное разрешение было действительным только до этой даты.

2 декабря 2015 года Владимирский областной суд оставил в силе решение от 6 мая 2015 года, а апелляционную жалобу без удовлетворения. В частности, он установил, что заявитель не представил в районный суд никаких доказательств того, что поездка за границу противоречила бы интересам детей.

8 сентября 2015 года служба судебных приставов возбудила по просьбе заявителя исполнительное производство в отношении порядка общения с детьми (решение от 6 мая 2013 года).

В октябре 2015 года заявитель пожаловался на бездействие судебных приставов в Октябрьской районный суд. 16 декабря 2015 года суд отклонил его жалобу, установив, что судебные приставы-исполнители приняли меры для обеспечения соблюдения судебного акта, но принудительное исполнение было невозможно потому, что бывшая супруга и дети жили в Германии. 3 марта 2016 года Владимирский областной суд оставил в силе это решение. Кассационные жалобы заявителя были отклонены судьей Владимирского областного суда 21 октября, а затем судьей Верховного Суда 30 декабря 2016 года.

Между тем судебные приставы-исполнители обратились в Октябрьский районный суд с просьбой о приостановлении исполнительного производства на том основании, что бывшая супруга заявителя и дети находились за границей, и поэтому было невозможно применить к ней какие-либо принудительные меры. 8 февраля 2016 года Октябрьский районный суд отказал приставам, установив, что проживание детей за границей не является достаточной причиной для приостановления исполнительного производства.

Заявитель также подал многочисленные заявления различным представителям российских властей, в том числе в январе 2016 года в Министерство образования и науки Российской Федерации за помощь в возвращении своих детей и в обеспечении соблюдения судебного решения от 6 мая 2013 года. В декабре 2015 года он жаловался на бездействие властей в Ленинский районный суд. 4 февраля 2016 года Ленинский районный суд отклонил жалобу заявителя, установив, что эти органы не обладают компетенцией в конкретном вопросе. Единственным органом, уполномоченным помочь ему в восстановлении контакта со своими детьми, была служба судебных приставов. 12 мая 2016 года Владимирский областной суд оставил в силе данное решение.

Согласно сообщению правительства, в апреле 2016 года служба судебных приставов уведомила заявителя о необходимости подать заявление на признание и обеспечение исполнения судебного решения об установлении порядка общения с детьми компетентным властям Германии через Министерство образования и науки Российской Федерации в соответствии с Конвенцией о 19 октября 1996 года о юрисдикции, применимом праве, признании, исполнении и сотрудничестве в отношении родительской ответственности и мер по защите детей. Нет доказательств того, что заявитель использовал эту процедуру.

В неуказанный срок бывшая супруга заявителя обратилась в Ленинский районный суд с иском об установлении порядка проживания детей, в соответствии с которым несовершеннолетние Н. и В. будут жить с ней в Германии. Заявитель подал встречный иск с требованием о проживании детей с ним во Владимире. Он также попросил принять временные меры по возвращению детей в Россию и обеспечить, чтобы до их возвращения дети общались с ним через VOIP-звонки каждую среду, пятницу и воскресенье в 9 часов вечера (по московскому времени). 24 мая 2016 года Ленинский районный суд отклонил ходатайство заявителя, установив, что заявитель не доказал, что непринятие таких мер может затруднить или сделать невозможным исполнение предстоящего судебного решения. 22 июня 2016 года Владимирский областной суд оставил в силе это решение.

ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ (ДЕЛА ОБ УСТАНОВЛЕНИИ МЕСТА ЖИТЕЛЬСТВА)

Заявитель жаловался, что принятые судами решения о проживании детей с матерью нарушила его право на уважение его семейной жизни. Он ссылался на статью 8 Конвенции, которая гласит:

«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

Позиции сторон

(a) Правительство

Правительство утверждало, что решение о проживании детей с матерью было законным и основывалось на наилучших интересах детей. Судья подробно проанализировал семейную ситуацию и принял во внимание доводы обоих родителей, мнение органов опеки, условия жизни обоих родителей, возраст детей и их отношения с каждым из родителей. Не было никаких доказательств того, что привязанность детей к отцу была сильнее, чем к их матери, или что мать злоупотребляла своими родительскими обязанностями. Принятие решения о проживании в пользу матери не привело к дискриминации по признаку пола, поскольку порядок был основан на оценке всех соответствующих факторов.

Правительство признало, что дети не были лично заслушаны судами, поскольку в соответствии с внутренним законодательством необходимо учитывать только мнение ребенка старше десяти лет; дети заявителя еще не достигли этого возраста в определенное время. Тем не менее они неоднократно брали заключение у органов опеки, которые установили отношения детей с каждым из родителей и их пожелания в отношении договоренностей о проживании. В марте 2013 года дети были также исследованы психологом, который обнаружил, что их психологическое состояние было хорошим, и что их отношения с матерью были дружественными и поддерживающими. Суды не полагались на эту психологическую оценку, поскольку заявитель возражал против ее признания в качестве доказательства. Что касается экспертного заключения от 19 января 2012 года, то вопреки утверждениям заявителя оно не содержало однозначного вывода о том, что дети больше привязывались к отцу, чем к матери. Кроме того, это экспертное заключение было устаревшим, и поэтому судья решил назначить проведение новой экспертизы на предмет установления отношений детей с каждым из родителей. Эта экспертиза не проводилась, потому что мать отказалась от своего обследования и обследования детей. В этом случае внутреннее законодательство не предусматривает возможности применения принудительных мер. В любом случае сила привязанности детей к каждому из родителей не была решающим доказательством; он был оценен вместе с другими доказательствами.

Далее правительство заявило, что данное дело отличается от случая Антонюка. В отличие от этого случая суды в настоящем деле подробно проанализировали семейное положение заявителя, приняли во внимание все соответствующие доказательства, в том числе экспертные заключения, и сбалансировали интересы всех участников спора. По мнению правительства, данное дело более похоже на дело Дренка против Чешской Республики (№ 1071/12, 4 сентября 2014 года), в котором Суд установил, что отказ национальных судов следовать устаревшие экспертные рекомендации или назначить проведение новой экспертизы на том основании, что они имели достаточную последнюю актуальную информацию, не нарушали процедурные требования статьи 8.

Правительство также заявило, что национальные власти предприняли значительные усилия для смягчения конфликта между заявителем и его бывшей женой.Таким образом, региональный омбудсмен по делам детей неоднократно беседовал с обоими родителями в 2012 и 2013 годах и призвал их разрешить свои разногласия во имя детей. Эти усилия принесли плоды, и к тому моменту, когда в 2013 году было выдан отцу ордер на проживание во Владимире, бывшая супруга прекратила препятствовать контактам между заявителем и детьми, и они могли общаться каждый день. Правительство также утверждало, что исковое заявление заявителя о порядке проживания было мотивировано его желанием жить в квартире, принадлежащей детям.

(b) Заявитель

Заявитель утверждал, что решение суда о проживании детей с матерью не основывалось на соответствующих и достаточных основаниях. Национальные суды не провели углубленного изучения всей семейной ситуации и целого ряда факторов, в частности фактического, эмоционального, психологического, материального и медицинского характера. Они также не провели взвешенную и разумную оценку соответствующих интересов детей и каждого из родителей. В частности, национальные суды не оценивали отношения детей с каждым из родителей и не учитывали желание детей жить с отцом. Кроме того, суды проигнорировали тот факт, что бывшая супруга неоднократно мешала заявителю видеть своих детей.

Заявитель далее утверждал, что процесс принятия решений был несовместим с требованиями статьи 8. Дети не были допрошены судом, исследованы экспертами или «услышаны» каким-либо иным образом. Экспертное заключение от 19 января 2012 года не было признано в качестве доказательства, хотя это было важным доказательством, подтверждающим более крепкую привязанность детей к нему и их страх перед их матерью, которая предъявляла к детям чрезмерные требования и применяла наказания. Несмотря на то, что 19 февраля 2014 года по его просьбе суд назначил новую экспертизу, она никогда не выполнялась, поскольку бывшая супруга отказалась от исследования детей. Национальные власти не предприняли никаких мер, чтобы заставить ее исполнять решение суда. Вместо этого суд, совершенно нелогично, решил, что экспертиза больше не нужна. Кроме того, национальные суды отказались воспроизводить аудиозапись бесед заявителя с детьми на слушании, хотя они были единственным доказательством, которое заявитель имел в отношении физического насилия, используемого матерью в отношении детей.

Оценка Суда

(a) Общие принципы

При определении того, был ли оправдан отказ в опеки или доступе в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Конвенции, Суд должен рассмотреть вопрос о том, были ли в свете всего дела причины, приводимые для обоснования этой меры, релевантными и достаточными. Несомненно, рассмотрение того, что лежит в интересах ребенка, имеет решающее значение в каждом случае такого рода. Кроме того, следует иметь в виду, что национальные власти имеют прямой контакт со всеми заинтересованными лицами. Из этих суждений следует, что задача Суда заключается не в том, чтобы заменить национальные власти на осуществление своих обязанностей по вопросам опеки над детьми и доступа к ним, а скорее рассмотреть в свете Конвенции (см. Sahin v. Germany [GC], no. 30943/96, § 64, ECHR 2003‑VIII; Sommerfeld v. Germany [GC], no. 31871/96, § 62, ECHR 2003‑VIII (extracts); C. v. Finland, no. 18249/02, § 52, 9 May 2006; and Z.J. v. Lithuania, no. 60092/12, § 96, 29 April 2014).

Предел усмотрения, который должен быть предоставлен компетентным национальным органам власти, будет варьироваться в зависимости от характера вопросов и важности интересов, поставленных перед ним. Таким образом, Суд признает, что власти пользуются большой свободой усмотрения, особенно при принятии решения о содержании под стражей. Однако требуется более строгий контроль в отношении любых дополнительных ограничений, таких как ограничения, установленные этими органами в отношении родительских прав доступа, а также в отношении любых правовых гарантий, направленных на обеспечение эффективной защиты права родителей и детей на уважение их семьи жизнь. Такие дальнейшие ограничения влекут за собой опасность того, что семейные отношения между маленьким ребенком и одним или обоими родителями будут эффективно сокращены (см. Sahin, cited above, § 65, and Sommerfeld, cited above, § 63).

В статье 8 содержится требование о том, чтобы национальные власти должны находить справедливый баланс между интересами ребенка и интересами родителей и что в процессе балансирования особое значение должно быть уделено наилучшим интересам ребенка, которое, в зависимости от их характера и серьезности, могут изменить поведение родителей. В частности, родитель не может иметь право в соответствии со статьей 8 принимать такие меры, которые могли бы нанести вред здоровью и развитию ребенка (см. Sahin, cited above, § 66, and Sommerfeld, cited above, § 64).

Суд также отмечает, что, хотя статья 8 Конвенции не содержит явных процессуальных требований, процесс принятия решений, связанный с мерами вмешательства, должен быть справедливым и обеспечивать надлежащее соблюдение интересов, гарантированных статьей 8. Суд поэтому необходимо определить, имеет ли отношение к обстоятельствам дела и, в частности, важность принимаемых решений, принимал ли заявитель участие в процессе принятия решений (см. Z.J. v. Lithuania, cited above, § 100, with further references).

(б) Жалоба по настоящему делу

Суд считает, что решение о проживании детей с матерью представляло собой вмешательство в право заявителя на уважение его семейной жизни (см. Antonyuk, cited above, § 119; see also G.B. v. Lithuania, no. 36137/13, § 87, 19 January 2016). Между сторонами не оспаривалось, что вмешательство имеет основу в национальном законодательстве и преследует законную цель защиты прав других, а именно Н., В. и их матери. Остается выяснить, является ли вмешательство «необходимым» в «демократическом обществе».

Суд отмечает, что после развода заявителя в 2011 году 20 февраля 2012 года было вынесено решение о проживании детей с матерью. Оно было оставлено без изменения 6 мая 2013 года, а затем 8 апреля 2014 года. Объем настоящего дела ограничивается последним порядком проживания - от 8 апреля 2014 года, поскольку первые два иска о проживании не являются предметом настоящей жалобы. Следовательно, настоящее дело не связано с принятием первоначального решения о проживании в пользу матери сразу после развода. Основной вопрос в данном случае состоит в том, выдвинули ли национальные суды соответствующие и достаточные основания для отказа в удовлетворении последующих исков заявителя.

Прежде чем перейти к анализу аргументов, выдвинутых национальными судами, важно отметить, что объем решения о проживании от 8 апреля 2014 года, как и предыдущие решения, ограничивалось определением, где Н. и В. прожить; это не повлияло на отношения детей с заявителем, а также не лишило его родительских прав и обязанностей. Также важно, что заявителю ранее были предоставлены права на общение, которые никоим образом не были затронуты решением от 8 апреля 2014 года.

Суд признает, что при принятии решений о мерах по уходу за детьми национальные власти и суды часто сталкиваются с чрезвычайно сложной задачей. Он не упускает из виду тот факт, что у национальных властей не было иного выбора, кроме как выдать разрешение на проживание в пользу одного из двух разведенных родителей, поскольку соответствующее внутреннее законодательство не предусматривало возможности установить общий порядок проживания (см. Antonyuk, cited above, § 121).

Рассмотрев принятые решения национальных судов, Суд не находит никаких сомнений в том, что они основаны на наилучших интересах детей. Национальные власти рассмотрели целый ряд соответствующих факторов и провели взвешенную и разумную оценку соответствующих интересов каждого человека с постоянной заботой о том, чтобы определить, какое наилучшее решение было бы для детей, как того требует прецедентное право Суда (см. Antonyuk, cited above, § 134, and, mutatis mutandis, Neulinger and Shuruk v. Switzerland [GC], no. 41615/07, § 139, ECHR 2010). В частности, они оценивали финансовые и жилищные условия каждого родителя, качество ухода за детьми и отношения детей с каждым из них. Они также установили, что бывшая супруга не препятствовала заявителю видеть детей в той степени, в какой он желал, и поэтому заявитель смог проводить с ними много времени. Суды не нашли подтверждения утверждений заявителя о том, что дети были привязаны к нему больше, чем к их матери, что они хотели жить с ним или что манеры матери по воспитанию наносили вред их развитию. Они пришли к выводу, что нет оснований менять сложившийся образ жизни детей.

Принимая во внимание пределы усмотрения государства-ответчика в этом вопросе, Суд не видит никаких оснований сомневаться в компетенции национальных властей, которые имели прямой контакт со всеми заинтересованными лицами. Учитывая, что в тот момент, когда был установлен порядок проживания от 8 апреля 2014 года, дети уже проживали с матерью более двух лет и что никаких серьезных причин, обусловливающих изменение условий проживания, не было установлено, Суд признает, что не было в интересах детей нарушать их привычный образ жизни.

Суд далее отмечает, что решение было принято после состязательного разбирательства, в ходе которого заявитель был поставлен в такое положение, которое позволяло ему выдвигать все аргументы в поддержку его иска о порядке проживания детей с ним, а также имел доступ ко всей соответствующей информации, на которую ссылались суды (compare Sommerfeld, cited above, § 69).

Что касается вопроса о получении экспертного заключения о взаимоотношениях детей с каждым из родителей, Суд отмечает, что, как правило, национальным судам надлежит оценивать представленные им доказательства, в том числе применять средства для выяснения соответствующих фактов. Было бы слишком громким сказать, что национальные суды всегда обязаны привлекать психологического эксперта по вопросам проживания детей, но этот вопрос зависит от конкретных обстоятельств каждого дела (см., mutatis mutandis, Sommerfeld, cited above, § 71).

В данном случае ходатайство заявителя о принятии экспертного заключения от 19 января 2012 года в качестве доказательства была отклонена, поскольку ко времени судебного разбирательства прошло более двух лет с момента дачи заключения, он был учтен и проанализирован при рассмотрении предыдущих исков заявителя. Суд согласен с тем, что, поскольку оно было подготовлено до первоначального решения о проживании от 20 февраля 2012 года, экспертное заключение от 19 января 2012 года не имело отношения к оценке того, существуют ли новые обстоятельства, гарантирующие отмену этого решения о проживании. При таких обстоятельствах решение национальных судов о принятии нового экспертного заключения представляется разумным. Однако новая экспертиза не могла быть выполнена, поскольку мать отказалась от обследования или проверки детей. Столкнувшись с этой трудностью, национальные суды считали, что нет необходимости настаивать на получении экспертного заключения, поскольку имеется достаточный материал для принятия решения по этому делу. Суд в этой связи отмечает, что, хотя национальные суды не лично беседовали с детьми (из-за их малого возраста), их отношения с каждым из родителей были оценены органами по опеки, которые некоторое время наблюдали за семьей и неоднократно разговаривали с детьми и обоими родителями. На основании мнения органа опеки национальные суды смогли обоснованно рассмотреть, что у них имеется достаточная недавняя специализированная информация о взаимоотношениях детей с их родителями и что экспертное заключение по этому вопросу не является необходимым (см. for a similar reasoning, Drenk, cited above, § 90, and Petersen v. Germany (dec.), nos. 38282/97 and 68891/01, 12 January 2006).

Наконец, что касается жалобы заявителя о том, что национальные суды отказались воспроизвести предоставленные им аудиозапись, Суд отмечает, что аудиозапись была принята в качестве доказательства и приобщена к делу. Представленное заявителем описание их содержания было оглашено в судебном заседании, и, учитывая, что другая сторона не оспаривала описание заявителя, судья посчитал, что нет необходимости воспроизводить аудиозаписи в суде. Это решение не является необоснованным. Действительно, национальные суды прямо не исследовали аудиозапись в заседании. Однако они ответили, хотя и кратко, на аргументы, которые заявитель пытался доказать с помощью записей, что утверждения о применении недозволенных методов воспитания бывшей супругой, не подтвердились материалами дела, что она хорошо заботилась о детях и что дети одинаково привязаны к обоим родителям. Таким образом, заявитель смог выдвинуть все аргументы в поддержку своей позиции в суде.

Принимая во внимание вышесказанное, Суд убежден в том, что процессуальный подход национальных судов был разумным в данных обстоятельствах: он располагал достаточными материалами для принятия обоснованного решения по вопросу о месте жительства детей в конкретном случае, и заявитель был вовлечен в процессе принятия решений в достаточной степени, чтобы обеспечить ему необходимую защиту его интересов. Поэтому Суд может согласиться с тем, что были соблюдены процедурные требования, предусмотренные в статье 8 Конвенции.

Соответственно, Суд считает, что оспариваемое решение было основано на тех причинах, которые были не только релевантными, но и достаточными для целей пункта 2 статьи 8. В частности, вмешательство, на которое жаловался заявитель, не было несоразмерным преследуемой законной цели, поэтому не было нарушения статьи 8 Конвенции.

ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ (РАЗРЕШЕНИЕ НА ВЫЕЗД ДЕТЕЙ В ГЕРМАНИЮ)

Заявитель также подал жалобу в соответствии со статьей 8 Конвенции о том, что судебное разрешение на выезд детей в Германию с их матерью и отказ в его ходатайстве о принятии временных мер нарушило его право на уважение его семейной жизни.

1. Позиция сторон

(a) Правительство

Правительство утверждало, что родители не могут осуществлять родительские права в ущерб правам детей. Право детей на поездки не может зависеть от желания родителей разрешить выезд за границу, особенно в случае разногласий между родителями. В данном случае национальные суды установили, что поездка за границу была бы в интересах детей, поскольку она способствовала бы их развитию, образованию и широкому пониманию. В то время не было никаких очевидных причин запретить поездку детей в Германию. Заявитель не проинформировал национальные суды о том, что новый партнер бывшей супруги постоянно проживал в Германии и что существует риск того, что дети, возможно, не вернутся в Россию. Российские суды не имели такой информации и поэтому не могли предвидеть риск невозврата. Кроме того, разрешение было ограничено, поскольку оно четко указывало даты поездки и пункт назначения. Поскольку поездка должна была быть временной, национальные суды установили, что она не нарушила право заявителя поддерживать контакт с детьми.

Правительство сослалось на дело Tiemann v. France and Germany ((dec.), nos. 47457/99 and 47458/99, 27 April 2000, в котором Суд, в частности, постановил, что родитель не может иметь право в соответствии со статьей 8 принимать такие меры, которые могут нанести вред здоровью и развитию ребенка. Заявитель пытался отделить детей от своей матери, которая в то время жила в Германии со своим новым мужем и ребенком. По мнению правительства, национальные суды достигли баланса между интересами детей, их матери и заявителя. Даже если мать осталась в Германии с детьми, заявитель все же мог поддерживать с ними контакт различными способами. Он не доказал, что не может посетить их в Германии. Он также мог видеть их в России, куда они могли приехать на отдых. Учитывается, что национальные суды имели прямой контакт со всеми участвующими сторонами.

Далее правительство утверждало, что данное дело аналогично делу Guichard v. France ((dec.), no. 56838/00, 2 September 2003, в котором заявитель не смог полагаться на защиту, предоставляемую Гаагской конвенцией о гражданских аспектах международного похищения детей и когда Суд установил, что статья 8 Конвенции поэтому не налагала на французские власти позитивные обязательства по обеспечению возвращения ребенка. Наконец, правительство заявило, что данное дело также похоже на дело Petersen (см. выше), в котором Суд установил, что интерес ребенка к временному перемещению за границу с его матерью и его новой семьей нарушили интересы заявителя. Правительство утверждало, что в данном случае запрет на выезд из России нарушил бы свободу передвижения детей, гарантированную статьей 2 Протокола № 4. Учитывая, что решение на проживание было вынесено в пользу матери, дети не могли были отделены от нее только потому, что она решила переехать в Германию и устроить там свою семейную жизнь с новым мужем. Кроме того, В. и Н. имели право поддерживать контакт со своим младшим сводным братом, родившимся в Германии.

(b) Заявитель

Заявитель утверждал, что он проинформировал районный суд о том, что дети могут не вернуться из Германии и также указал, что если бы дети уехали на все летние каникулы, он не смог бы видеть их три месяца. Во время рассмотрения апелляции представитель бывшей супруги заявителя подтвердил, что она родилась в Германии. Апелляционная инстанция знала, что мать уехала с детьми в Германию до вступления в силу судебного разрешения, что она вышла замуж за немецкого гражданина и родила ребенка, что она не смогла вернуться в Россию к дате, указанной в разрешение на выезд и, по-видимому, не собиралась возвращаться. Хотя действие матери явно нарушало право детей поддерживать контакт с отцом.

Заявитель далее утверждал, что согласно внутреннему законодательству, если ребенок покидает Россию в сопровождении одного из родителей, разрешение другого родителя не требовалось; такое разрешение требовалось только в том случае, если ребенок выезжал за границу без сопровождения родителей. Судебное разрешение может быть предоставлено только в том случае, если один из родителей официально возражал против выезда ребенка за границу. Он привел примеры судебной практики, чтобы подтвердить свое толкование внутреннего законодательства. Учитывая, что заявитель никогда не подавал такое возражение в соответствии с процедурой, установленной законом, судебное разрешение на поездки было незаконным и ненужным. Тот факт, что мать была в состоянии покинуть Россию до того, как получит судебное разрешение на въезд из страны вступило в силу, наглядно продемонстрировало, что такое разрешение не требовалось. Однако требовалось получить немецкую визу, которая в конечном итоге была предоставлена ​​немецкими властями на основании судебного разрешения на выезд, хотя оно еще не вступило в силу. При таких обстоятельствах отказ в ходатайстве заявителя о принятии временных мер без какой-либо веской причины, которая привела к выезду детей в Германию, нарушала его право поддерживать контакт со своими детьми и право детей поддерживать контакт с отцом. Таким образом, судебное разрешение на поездки и отказ от временных мер не были основаны на наилучших интересах детей.

Заявитель далее не согласился с доводом Правительства о том, что данное дело аналогично делу Тимана. В этом случае оба родителя незаконно похищали детей по очереди. Заявитель никогда не пытался похитить детей или отделить их от своей матери. Это сделала мать, которая незаконно вывезла детей из России и тем самым отделили их от своего отца навсегда. У него не было никаких финансовых средств для посещения детей в Германии, и мать не привезла их в Россию после отъезда и явно не собиралась делать это в будущем. В любом случае отъезд детей в Германию сделал невозможным исполнение решения о порядке общения от 6 мая 2013 года, согласно которому дети должны были оставаться с заявителем на ночь в выходные. Дети также прервали контакт со своей сестрой и другими родственниками, которые жили в России.

Нынешний случай не был аналогичен Гишарду (указанному выше). Заявитель в этом случае не имел опеки над детьми, в то время как заявитель материально содержал опеку над детьми в силу внутреннего законодательства. И это не похоже на Петерсена (цитируется выше). В отличии от настоящего дела, в Petersen Суд установил ,что контакт между заявителем и его сыном был бы вреден для ребенка, и что ребенок не желает поддерживать связь со своим отцом.

Оценка Суда

(a) Общие принципы

Суд отмечает, что, когда существование семейной связи было установлено, государство должно в принципе действовать таким образом, чтобы оно поддерживалось. Взаимное пользование родителями и детьми общества друг друга является основополагающим элементом семейной жизни, а внутренние меры, препятствующие такому осуществлению, составляют вмешательство в право, защищенное статьей 8 Конвенции (см., among other authorities, Monory v. Romania and Hungary, no. 71099/01, § 70, 5 April 2005, and K. and T. v. Finland, cited above, § 150).

Более того, хотя основной целью статьи 8 является защита личности от произвольных действий со стороны государственных органов, есть, кроме того, позитивные обязательства, присущие эффективному «уважению» семейной жизни. Эти обязательства могут включать принятие мер, направленных на обеспечение уважения к семейной жизни, даже в сфере отношений между отдельными лицами, в том числе как обеспечение нормативной базы судебного и правоприменительного механизма, защищающего права отдельных лиц, так и осуществление, когда это необходимо (см. Glaser v. the United Kingdom, no. 32346/96, § 63, 19 September 2000).

В контексте как негативных, так и позитивных обязательств необходимо установить справедливый баланс между конкурирующими интересами личности и сообщества, включая других заинтересованных сторон; в обоих случаях государство пользуется определенной свободой усмотрения (см. Glaser , процитированное выше, § 63). Статья 8 требует, чтобы национальные власти находились на справедливом балансе между интересами ребенка и родителями и что в процессе балансирования первостепенное значение должно быть уделено наилучшим интересам ребенка, которое в зависимости от их характера и серьезности, могут отменять права родителей (см. Sahin, процитированное выше, § 66, и Płaza v. Poland, № 18830/07, § 71, 25 января 2011 г.).

(б) Жалоба по настоящему делу

Суд отмечает, что жалоба заявителя заключается в том, что, отклонив его ходатайство о принятии временных мер и выдав разрешение на выезд, национальные суды сделали возможным выезд детей в Германию для постоянного проживания и его последующую потерю контакта с ними. Поэтому он жалуется на бездействие государства. Суд в этой связи повторяет, что границы между позитивными и негативными обязательствами государства по статье 8 не всегда дают точное определение; тем не менее, применимые принципы схожи. В частности, в обоих случаях необходимо учитывать справедливый баланс между конкурирующими интересами (см. Dickson v. the United Kingdom [GC], no. 44362/04, § 70, ECHR 2007‑V).

Поскольку заявитель утверждает, что внутренние решения были незаконными, представляется, что в то время существовало разное прецедентное право о том, требуется ли письменное разрешение второго родителя (или, в его отсутствие, судебное разрешение на выезд), чтобы ребенок выехал из России с одним из своих родителей. Суды, которые рассмотрели дело заявителя, обнаружили, что такое разрешение было необходимо. Суд в этой связи повторяет, что в первую очередь национальным органам, в частности судам, следует толковать и применять внутреннее законодательство. Таким образом, «закон» является действующим актом, который толковали его компетентные суды. Хотя Суд должен проявлять определенную власть в этом вопросе (см. Goranova-Karaeneva v. Bulgaria, no. 12739/05, § 46, 8 March 2011; Galović v. Croatia (dec.), no. 54388/09, § 58, 5 March 2013; andLachowski v. Poland (dec.), no. 9208/05, § 78, 6 May 2014). Суд не может выявить вопиющее несоблюдение или произвол в настоящем деле. Он согласен с тем, что толкование соответствующего законодательства судами в деле заявителя не было таким, чтобы оспаривать принятые оспариваемые решения в контексте Конвенции (см. Kazakov v. Russia, no. 1758/02, § 24, 18 December 2008).

Кроме того, Суд отмечает, что разрешая выезд суд основывался на наилучших интересах детей. Национальные суды посчитали, что поездка в Германию будет полезна для их развития, образования и широты взглядов и не будет причин для предотвращения такой поездки. Они обнаружили, что в этом случае право детей на поездки перевешивает заинтересованность заявителя в поддержании еженедельного контакта с ними. Примечательно, что поездка должна была длиться не более трех месяцев и что национальные суды конкретно указали срок, в течение которого дети должны вернуться в Россию. Суд не убежден, что в то время национальные суды могли предвидеть, что дети не вернутся (см., Diamante and Pelliccioni v. San Marino, no. 32250/08, § 185, 27 September 2011). С учетом вышесказанного Суд считает, что решения национальных судов, четко показывающие, что это интересы детей, которые считались первостепенными, основывались на соответствующих и достаточных причинах (compare Petersen, cited above).

Наконец, поскольку заявитель жалуется, что национальные суды отклонили его ходатайство о принятии временных мер и тем самым не смогли предотвратить отъезд детей, пока спор находится на рассмотрении, Суд отмечает, что внутреннее законодательство предусмотрено для специальной процедуры, с помощью которой родитель мог подать письменное возражение на то, что его ребенок покинет Россию в Федеральную миграционную службу или Службу пограничного контроля. Такое возражение эффективно помешало бы детям заявителя покинуть Россию до тех пор, пока не будет принято судебное разрешение на выезд. Заявитель не объяснил, почему он не использовал эту процедуру.

С учетом вышесказанного Суд не может установить, что власти не выполнили свое обязательство предоставить возможность поддерживать семейные связи между заявителем и его детьми или каким-либо иным образом не уважать семейную жизнь заявителя. Соответственно, не было нарушения статьи 8 Конвенции по этому счету.